Теплые краски играли над городом, только пробуждающемся после тихой ночи. Облака, подобно кораблям, медленно проплывали по этому огромному океану, именуемому небом. Где-то сквозь эти корабли прорывались авиалайнеры, строго следующие установленному руководством расписанию, протягивая за собой длинные-длинные следы сгустившегося водяного пара и издавая характерный им, немного убаюкивающий звук. В такое время Винсенту, сидящему на лавочке городского парка, хотелось бы уснуть, но даже таблетки, которые он покупал еще пару дней назад, толком не помогали от инсомнии, мучающей его уже неделю и не дающей поспать больше двух-трех часов в сутки. В такую пору лежишь, смотришь в потолок и ни о чем не думаешь. Мыслей в голове просто не находится, а если что-то и пытаешься выдавить из себя, то это будут лишь жалобы на свою нелегкую, утомительную жизнь, состоящую из бесконечного повторения одних и тех же вещей.

***

В этот день, четырнадцатого августа, Винсент решил, что пора выйти из оков душной комнаты и раскрыть свою душу и сердце перед нежными лучами заботливого солнца. Когда нужно ни о чем не думать, но вместе с тем еще и что-то делать, больше всего подходит самая обычная прогулка. Кровь отливает от мозга, разум заметно проясняется.
«Попытаться да стоит», — он отворяет дверь своей съемной квартиры в спальном районе города и устремляется к лестнице.
Где-то проезжают одинокие машины с сидящими в них полусонными водителями; где-то пробегает молодая девушка, поутру занимающаяся фитнесом, так прочно осевшим в культуре славного американского народа; где-то начинают сменять друг друга продавцы в круглосуточным магазинчике. Словом, все в это время выдает в себе типичное утро типичного города. Проходишь мимо прилавков с надписями «закрыто» и понимаешь, что даже там тебя не ждут. Но тут скорее всего просто отторжение в силу невозможности событий. Какая жалость.
Пройдя через ворота парка, исполненные в готическом стиле, Винсент пропускает за собой деревья, пруды и скамейки. На пути ему встречаются будки, в которых обычно сидят сторожи, лавки, в которых торгуют попкорном и прочими закусками, тщательно расставленные фонари, позволяющие ходить здесь даже в самые темные ночи, когда тучи закрывают и без того редкие звезды. Найдя, наконец, хорошую лавочку, Винсент плюхнулся на нее и, прикрыв глаза, полностью отдал себя океану тепла и нежности, струящемуся из самой близкой к нашей планете звезды.
За минут пятнадцать, что он провел, сидя на скамейке, вокруг него уже порядком успели скопиться голуби, словно бы ожидающие чего-то. Но мужчина, вопреки их надеждам, не имел при себе ни корма, ни того, что могло хотя бы отдельно напоминать его. Вскоре он стал для них чем-то вроде статуи, пускай на которую они и боялись садиться, ведь охраняли этот памятник бессоннице огненные бабочки, медленно и размеренно парящие то тут, то там.

***

— Доброе утро, — устало сказал он человеку, медленно приближающемуся к нему.
Ну или же просто проходившему мимо, которому, как и другим, мужчина в черном совсем не сдался. Едва слышимые шаги выдавали в незнакомце либо мальчика лет 7-10, либо и вовсе девушку, настолько походка была легкая. А еще от пришедшего тянуло сильной духовной энергией, возможно, даже большей, чем у самого Валентайна. Из чего и оставалось делать вывод, что мальчишкой его новый знакомый точно являться не мог.
— Что нового?
Это были самые непринужденные первые слова, которые смог выдавить из себя мужчина. Пускай и довольно странные для обращения к человеку, которого даже не знаешь. Возможно, этот вопрос незнакомка и проигнорирует, ссылаясь на чрезмерную странность мужчины. Но, быть может, действительно заговорит с ним?